Крупная мормышка плавно опустилась в окошко между листьями кувшинки. Медленно играя кивком, я старался привлечь внимание ротана, притаившегося в толще воды. Вдруг, кивок резко согнулся, и подсечённый бычок заходил на тонкой леске. Но через несколько секунд плюхнулся в канн с полусотней ещё таких же головешек, похожих, как две капли воды, друг на друга.
- Как ты думаешь, хватит? – спросил меня отец.
- Думаю, да! – ответил я.
- Ну тогда сматываем удочки и к берегу. А то ещё педали крутить и жерлицы до темноты успеть расставить нужно!
- Ну, тогда вперёд! – соглашаюсь я.
Причалив к берегу, собираем лодку, снасти и сев на велосипеды, едем к щучьему озеру, находящемуся в нескольких километрах.
Так начиналась одна из многих наших рыбалок в далёком 1985 году на любимом, тогда ещё, диком щучьем озере, в каких-то десяти километрах от дома…
Небольшая речка, перегороженная плотиной, затопила большой участок леса, оставив под водой вековые ели и дубы и дав пристанище и защиту большому количеству водной живности. Между коряг в зарослях стрелолиста и кубышки била зазевавшегося окуня жирующая щука. В заводях, за стеной рогоза, плескаясь, крякали утки и кудахтали болотные пастушки. Любуясь этим великолепием, стоим несколько минут, но стряхнув с себя оцепенение, надуваем лодку и выходим на воду.
Открываю сумку с жерлицами, и пока отец аккуратно гребёт к первой затопленной ели, готовлю снасть; сматываю с рогатки леску, просовываю поводок через жабры в рот бычку и надеваю двойник. Первая жерлица вешается на ветку ели в окне между зарослей стрелолиста. Живец бойко забегал по кругу в тёмной воде, покачивая висящую на ветке рогульку.
- Ловись рыбка большая-пребольшая! – напутственно шепчу заклинание-просьбу, и мы тихо двигаемся к следующему затопленному дереву, по пути отмечая хорошие места, где можно воткнуть колья и повесить оставшиеся жерлицы.
Постепенно сумка пустеет, и спустя три часа снасти полностью расставлены. Июльское солнце клониться к закату. В ивняке на берегу распевается соловей, горланят, устраиваясь на ночлег, чайки, свистя крыльями, проносятся утки. Где-то в коряжнике слышатся всплески охотящейся щуки и крупного окуня-горбача. Хочется верить, что нам обязательно повезёт!
Эти мысли не дают уснуть, будоража моё воображение, пробегая ознобом по всему телу и покалывая где-то в кончиках пальцев. На водоём и окружающий его лес незаметно опустилась синеглазая ночь. На тёмном, бездонном небосводе зажглись мириады ярких звёзд, и отражаясь в зеркале застывшей воды, терялась грань между землёй и небом. С приходом ночи стоящие в воде деревья казались страшными лешаками, тянущими ко мне свои костлявые ветки-руки. В воде что-то шлёпало, булькало и скрипело. Словно водяные, устав за день, ходили, разминая онемевшие сучья-кости. Стало немного не по себе, по спине пробежал лёгкий холодок, сразу в голову полезли разные страшилки. Но прислушавшись внимательней, узнал ондатру, грызущую сочную водную зелень, кормящихся ряской уток и роющихся в тростнике енотов. Сразу на душе потеплело, вмиг всё вокруг стало добрым, родным и понятным. С этими мыслями я засыпаю под нескончаемый комариный гул и ласковое тепло потрескивающего костра…
Туманный рассвет встречаем на окунёвой заводи, закинув удочки в парящую воду, тёплую, словно парное молоко. Некрупный «матросик» начинает жадно хватать червя, топя поплавки. Поймав за пару минут пять полосатиков, ставим тут же кружки и возвращаемся на своё место. Красные пенопластовые «кораблики» чуть покачиваются, кивая мачтами в такт, трепещущим на леске, живцам. Мы же продолжаем таскать полосатых разбойников, не забывая наблюдать за расставленными в пятнадцати метрах кружками. Вот один из кружков нервно задрожал. Чуть проплыв вперёд, резко перевернулся и бешено закрутился, стравливая леску.
- Потрясающее зрелище! – шепчу отцу.
- Д-а-а! – соглашается он.
Между тем, размотав всю леску, щука устремляется в заросли рдеста на противоположной стороне заводи, таща за собой кружок.
- Пусть заглотит! – говорит отец.
И я с ним соглашаюсь, молча кивнув головой в ответ. Снова мой поплавок уходит под воду, подсекаю, и на крючке заходила рыба покрупнее. Приятная, живая тяжесть сгибает тонкое, бамбуковое удилище. Я не тороплюсь, получая удовольствие от вываживания. Наконец, горбатый с тёмными полосами и красными плавниками окунь забился на дне лодки. Растопырив свой колючий плавник, зло смотрел на меня большим, желто- оранжевым глазом.
Отец вытащил точно такого же. Пока он доставал проглоченный крючок, я успел вытащить ещё двух горбатых близнецов по двести пятьдесят-триста граммов. Прошло минут двадцать, и мы едем проверять перевёрнутый кружок. Хватаю его с воды и бросаю в лодку. Перебираю руками уходящую в траву леску, чувствуя сильные рывки щуки, пытаюсь её подтащить к лодке, но она, сделав эффектную свечку, устремляется в глубину. Стравливаю несколько метров лески и начинаю снова. Хорошо, что место свободно от коряг, и щуке никуда не деться. Наконец, она устаёт и я, плавно подведя её к лодке, перекидываю за борт. Она бешено бьётся, измазывая всё своей слизью. Наконец, мы её «успокаиваем», и оба любуемся двухкилограммовой красавицей. Эта «крокодилица» необычного тёмно- коричневого цвета с ещё боле тёмными пятнами – настоящая глубинная хищница! Настораживаем сработавший кружок и едем проверять поставленные с вечера жерлицы…
Издалека замечаю качающую ветку жерлицу. Струной натянутая леска по наклонной уходила в заросли стрелолиста, где плескалась запутавшаяся щука. Отец налёг на вёсла-лопатки, стараясь быстрее доплыть к беснующейся рыбе. Наконец, мы рядом со щукой! Пытаюсь распутать напутанную в подводных стеблях леску, но рвущаяся на другом конце щука сильно мешает! Нахожу конец лески, идущий к щуке, подтягиваю её к лодке и пытаюсь закинуть за борт. Но пятнистая хищница, сильно мотнув головой, освобождается от крючка и плюхается в воду, а двойник впивается в резиновый борт, протыкая лодку. Раздаётся характерный свист, стравливаемого воздуха.
- К берегу, к берегу греби! – кричу я отцу.
Он уже и сам, словно заправский гребец, молотит вёселками по воде. Я стараюсь прикрыть отверстие пальцем, но это плохо помогает! По пути к берегу нам попадается плывущий, словно торпеда, кол с привязанной жерлицей, но нам не до него! Лодка вот-вот спуститься! Хорошо, что она разделена на две независимые половины, и мы еле успеваем к берегу. Правда, штаны я всё же замочил, но это ерунда! Достаём ремкомплект и ставим заплатку. Пятнадцать минут и мы снова на воде. Пора найти вырванный кол с жерлицей и посмотреть, кто же там на крючке?
А на крючке оказалась полтора килограммовая щука, сильно заглотившая бычка и без проблем оказавшаяся в лодке. Переводим дух, заряжая результативную жерлицу свежим живцом. Втыкаем вырванный кол и вешаем на него рогатку. Тёмный ротан бойко забился на привязи, словно злой, цепной пёс.
- Хорошая приманка! Сам бы съел! – говорю отцу.
- Твои слова щуке в боковую линию! – отвечает он.
- Услышит, не сомневайся!
- Дай Бог!
- Слышишь? – произнесли мы, почти одновременно обращаясь друг к другу.
Снова раздался сильный всплеск в той стороне, где мы вчера повесили жерлицу…
Высокая ель стояла в пяти метрах от стены тростника, касаясь нижними, сухими «лапами» поверхности воды. Нам пришлось немного обломать концы, чтобы жерлица висела в тридцати сантиметрах над водой и была хорошо видна. Полуметровая глубина и прогретая солнцем вода привлекала рыбью мелочь обилием корма, а они, в свою очередь, привлекали прожорливого хищника и в этот раз кому-то не повезло. Вопрос кому: окуню или щуке?
Подплываем под дерево и видим, как на натянутой леске плещется толстоспинная щука. Длинная упругая ветка, словно пружина, амортизируя рывки сильной рыбы не даёт возможности разорвать ненавистную леску. Небольшая глубина даёт нам возможность насладиться её дикой, хищной красотой.
Наконец, взяв леску в руки, мы подплываем к уставшей щуке и я, схватив её под жабры, затаскиваю в лодку. Открыв ей пасть, чтобы достать крючок, замечаю крупный окунёвый хвост. Оказалось, первым на живца клюнул полукилограммовый окунь, а на него уже соблазнилась эта полосатая разбойница!
- Вот так, одним выстрелом – двух зайцев! – гордо говорю я.
- Точнее, одной рогаткой – двух рыб! – поправляет отец.
На этой оптимистичной поимке наша утренняя зорька больше трофеями нас не порадовала. Довольные и немного уставшие мы отправились к берегу перекусить и отдохнуть до вечера…
Часов в шесть оттолкнувшись от берега, наш «Стриж», бойко лавируя между коряг, полетел навстречу рыбацкой удаче. Проверив по очереди все жерлицы и не поймав ни одной щуки, стали возвращаться к кружкам, завершая круг. Вдруг я заметил, что самая первая жерлица качается в натянутом состоянии, быстро стравливая леску. Адреналин сразу приливает в кровь, радостно кричу отцу, показывая рукой на разматывающуюся жерлицу. Подплываем к большой заводи, заросшей до половины стрелолистом, на краю которого стоит кол с натянутой параллельно воде, дергающейся рогаткой. Леска уходит вглубь водяных зарослей, разрезая, словно ножом, зелёные листья и проделав узкую просеку, уходит метров на десять от лодки, где видны буруны от ходящей на крючке огромной рыбы. Азарт и страстное желание поймать эту щуку после полосы неудач, затмило наш разум! Мы стояли у кола, а я тянул на себя леску с выпрыгивающей из воды щукой, пытавшейся изо всех сил освободиться от держащего её крючка. Четырёх-пяти килограммовая щука, то открыв зубастую пасть трясла огромной головой, то резко уходила в сторону, громко шлёпнув хвостом, поднимая фонтаны брызг. А я с широко раскрытыми глазами, словно одурманенный от страсти, настырно тащил на себя сопротивляющуюся рыбину. Наконец, щука у борта бьётся за свою жизнь, обдавая нас водой, словно из ковша.
Вот ОНА!!! Ёще секунда и она наша! Но сильно рванув головой, она рвет поводок и, ударив хвостом, скрывается под водой. Не сговариваясь, пытаемся ухватить сорвавшуюся щуку, резко наклоняясь на левый борт, и в мгновение ока оказываемся в воде, накрытые лодкой. Секундное замешательство, мозг пытается осознать случившееся с нами. Слышу крики отца: «Хватайся за лодку, а то утонешь!» Вижу, как он пытается грести, но намокшая одежда и залитые болотные сапоги не дают этого сделать. Я пытаюсь барахтаться, но силы быстро покидают меня! Вдруг я задеваю что-то твёрдое и, перестав барахтать ногами, встаю, упираясь мысками в дно. Отец что-то кричит, ухватившись за лодку, вокруг плавают вещи и снасти.
-Па-а-п! – кричу я, как можно громче.
Отец на миг замирает, а потом тоже встаёт, придерживая лодку одной рукой. Секундное молчание и дружный смех разносится над водой, эхом отражаясь от стены леса. Покидав все вещи в лодку, так и пошли к берегу, таща её за собой на верёвке. Запылал ярким пламенем жаркий костёр, парили развешанные над ним вещи, а мы сидели и до слёз смеялись, прокручивая произошедшее с нами крушение снова и снова…
Утром были поклёвки, была борьба, обрывы и глухие зацепы, было всё, что придаёт драматизма и страсти на щучьей рыбалке. Так что переполненные оптимизма и положительных эмоций, мы покатили домой, но очень скоро мы вернёмся снова, но эта уже другая история…
Дмитрий Васильев
(фото автора)
